Третья Истина Конфуция

KonskazLego

Местный
Регистрация
7 Июн 2019
Сообщения
287
Реакции
32
Первый раз я увидел Конфуция лет в пять. Вернее я увидел лицо с глазами-щёлочками, которое шевелило губами и улыбалось мне, но я ничего не расслышал. Через секунду лицо померкло и его сменил облик моей бабушки, держащей меня на руках и причитающей.

Я играл с куском верёвочки и случайно накинул себе на шею петлю. Бабушка, сидевшая тут же на диване, успешно вернула меня к жизни и в последующие восемь лет мы с Конфуцием не виделись.

Наша очередная встреча произошла после урока истории в седьмом классе.Училка, дай бог памяти, как её звали, красочно описывала конец декабристов, впрочем я не исключаю возможности, что это были народовольцы, кому суровый царский режим выписал смерть через повешение.

Находясь под впечатлением, я, как прирождённый естествоиспытатель, решил сам если и не пройти всю дорогу «героев», то хотя бы попытаться прочувствовать момент казни.Дома, не найдя подходящей верёвки – не висеть же на шпагате, я воспользовался папиным галстуком, соорудив на одном конце петлю, а другой привязав к ручке шкафа. По моей идее, мне достаточно было лишь выпрямить ноги, чтобы ослабить давление на шею.

Торжественно представив себе море сочувствующих, а их, судя по рассказам исторички, было именно столько, я подогнул ноги и… снова увидел лицо китайца. Правда теперь я уже и сам стоял на пыльной, уходящей в туманную даль, дороге и мог различить всю небольшую фигуру философа.

Он сидел на низкой скамеечке и покуривал тонкую трубочку с длинным чубуком. По сторонам узкогубого рта висели седые усы, а глаза, даром что узкие, излучали мириады весёлых лучиков.

– Привет, юноша, – сказал старик, не открывая рта – одними губами, – меня зовут Кон Фу Ци.

– Э..э..здравствуйте, – я ещё не знал, что случай свёл меня с одним из самых сильных умов человечества и принял его за казаха или киргиза: иначе откуда бы я мог понимать его слова,- вы кто? А где я?

– Как где? – усмехнулся странный старикан, выпуская клуб необычно пахнущего дыма, – ты на Единственной Дороге Истины. Разве ты забыл, что я должен открыть тебе истину ?

– Вы… мне? – тупо переспросил я.

– Да, садись, – Конфуций махнул высохшей ручкой, напоминавшей воронью лапку, и подвинулся, освобождая рядом с собой неширокое пространство на скамеечке. Я повиновался.

– Слушай первую истину, – китаец наставительно поднял указательный палец. Абсолютно не удивляясь происходящему, я приготовился слушать.

– Далеко-далеко отсюда было когда-то Великое Королевство. Правил им охочий до наук император Цзинь Ю. Всюду рассылал он путешественников, чтобы те привозили ему сведения о землях, где тот ещё не бывал.

Был у него и очень богатый сад во дворце, где император держал диковинных животных, привезённых ему охотниками или заморскими купцами.

Любознательный Цзинь Ю очень любил гулять по аккуратным, посыпанным чистым белым песочком, дорожкам своего сада; он подолгу останавливался около клеток, клеточек, клетушек и прочих загонов.

Ещё Цзинь Ю очень любил наложниц, что помоложе, и содержал их в немеренных количествах.

Как-то раз, гуляя по своему любимому саду в обществе красавицы Мэй Вонг, император обратил свой царственный взор на небо и подумал, что с годами он уже узнал все тайны земли, но так ничего и не знает о небе, кроме того, что там живёт Солнце и Луна, но куда уходит одно и откуда появляется второе, Цзинь Ю не было ведомо.

С того дня император не знал покоя. День и ночь он думал о тайне неба и о том таинстве, что находится за небесной гладью.

Однажды, Цзинь Ю призвал к себе самых храбрых приближённых и задал им задачу – как добраться до неба и посмотреть, что же там находится. Долго заседали учёные (и не очень) мужи, но в конце концов и они приняли решение.

Со всех концов Великого Королевства стали свозить ко дворцу крепкие и тонкие бамбуковые шесты, из которых специальные мастера строили Лестницу-до-неба.

Через какое-то время лестница-до-неба была готова. Многие смельчаки, желая услужить императору, вызвались забраться на эту лестницу, но Цзинь Ю решил сделать это сам.

Он снял свою императорскую обувь – ступни должны чувствовать бамбуковые ступени, освободился от своей императорской одежды – прохладный ветер будет обдувать натруженное в дальнем пути наверх тело, и взял с собой лишь один кожаный мешок с водой.

Так начал восхождение великий Цзинь Ю. Мы не знаем, долго или нет карабкался по лестнице-до-неба император, но в какой-то момент он действительно достиг того, куда лез. Неба.

Вблизи небо оказалось гладким, голубым и приятно шелковистым на ощупь. Цзинь Ю померещилось, что оно, небо, сделано из очень дорогой бумаги. А бумагу император уважал. Он сделал маленькое отверстие в небосводе и вылез наружу.

Когда Цзинь Ю поднялся на ноги, то понял, что стоит он на скользкой и белой поверхности и, насколько ему хватало глаз, во все стороны лежала эта таинственная белая влажная равнина.

Тогда Цзинь Ю отхлебнул из своего кожаного мешка, положил его, чтобы не заблудиться, около дырки откуда он вылез, и смело направился куда глаза глядят.

В это время красавица Мэй Вонг почувствовала зуд в её неземной красоты глазике. Она подошла к зеркалу в золотой, тонкой резьбы, раме, оттянула пальчиками веко и увидела как по её синеватому белку, от зрачка, передвигается крошечная точечка.

Подумав о залетевшей случайно в глаз букашке, красавица Вонг коснулась движущейся точки кончиком наслюнявленного пальчика и, достав раздражающую глазик соринку, аккуратно смыла её, опустив немыслимой красоты руку в воду, с плавающими в ней лепестками чайной розы.

Зуд оставил Мэй Вонг и она, радуясь побежала в сад, надеясь встретить там императора, но его нигде не было видно. Стояла устремлённая в высь бамбуковая лестница-до-неба, но император так по ней никогда и не спустился обратно…

Конфуций умолк. Трубочка продолжала пыхать душистым дымом.

– Юноша, вот тебе истина номер один, – слегка приоткрылись губы старика, – надеюсь ты понял её смысл ?

– М… м… – замялся я, – никогда не лезь на небо… никому не объять необъятное? – вспомнился Козьма Прутков.

– Дурак, – философ вскочил на ноги и мне показалось, что он готов огреть меня посохом, – ты так ничего и не понял, значит, я в тебе ошибся…

Конфуций, поднимая облачки пыли, двинулся прочь.

– Учитель, – закричал я ему в след; даже не знаю, почему я назвал его учителем – представители этого племени мне всегда были неприятны, – постойте, учитель, так в чём же первая истина…

На секунду философ остановился. Потом обернулся.

– Весь подлунный мир настолько огромен, что никому не добраться до его понимания и настолько мал, что без труда помещается в глазу красавицы, – проговорил наставительно Конфуций.

– И что? – мне казалось, что я упустил нечто важное, – что из этого следует?

И он открыл было рот, дабы произнести откровение, но тут, из другого мира пришёл страшный БАБАХ – это отломилась ручка шкафа, на которой я имел честь повеситься.

Дорога, Конфуций, таинственные истины – всё осталось непонятно где, а здесь, в восемьдесят третьем году двадцатого века я стоял на коленях около оторванной дверцы шкафа и натужно кашлял, пытаясь вогнать в свои соскучившиеся по кислороду лёгкие побольше воздуха.

С тех пор я увлёкся древнекитайской философией, но снова встретиться с Конфуцием мне удалось лишь много лет спустя – в возрасте двадцати восьми лет.

Марианна Ф., потом я иногда звал её Греческой Смаковницей – как киногероиню, появилась в моей жизни абсолютно неожиданно. Этот цунами ворвался в спокойное море моей реальности и перевернул всё с ног на голову. Нельзя сказать, что мы были похожи или интересовались одним и тем же, но секс одинаково остро воспламенял нас жарким огнём страсти, выталкивая на вершины совсем запредельные и неизведанные.

Марианна совсем не походила ни на роковую красотку, ни на ту-которую-ждёшь-всю-жизнь; так тридцатилетняя тётка с неплохой фигурой, не более того. Но в определённых точках соприкосновения мы подходили друг к другу как хитрый ключик к замысловатому замочку.

Моя временная подруга, а то, что это временно, даже не обсуждалось, как аксиома о никогда не пересекающихся параллельных прямых, не обладала излишней скромностью и мы быстро перепробовали все возможные, возможные с трудом или вовсе невозможные позы и игрища.

Однажды Греческая Смаковница появилась с таким загадочным выражением лица, что я понял – мы на пороге чего-то новенького, совсем неизведанного. И я был прав.

Подруга достала шёлковый шарфик и заговорщицки посмотрела на меня.

– Ты когда нибудь слышал об аноксии? – спросила Марианна, снимая с себя туфли и колготки, – аутоэротическая асфиксия – возбуждение при сдавливании кровеносных сосудов на шее, – как зазубренный материал выдала женщина, рассматривая себя в зеркале. – Специалисты уверены, что асфиксия – это лучший способ испытать яркий оргазм. Попробуем? – и Марианна так грациозно выскочила из всей остальной одежды, что я тут же со всем согласился.

Греческая Смаковница накинула мне на шею пахнущий духами легкомысленный шарфик и, точно объездчица мустангов, вскочила на меня и понеслась в дикие пампасы оргазма под воинственные душераздирающие крики. За пару секунд до прибытия в точку назначения она взялась двумя руками за края шарфа и с силой потянула их в стороны….

…я оказался на той же дороге, где пятнадцать лет назад оставил своего мудрого китайского собеседника.

Конфуций всё так же сидел на своей низкой скамеечке и потягивал неизменную трубочку, правда теперь уже, в силу своей испорченности, я по запаху понял, чем он там пыхает.

Старик поднял на меня узкие разрезы глаз и улыбнулся одними морщинами.

– Привет, юноша, – Конфуций поднялся и медленно пошёл по Дороге Истины, – не составишь ли мне компанию? – он в ожидании полуобернулся, а я не заставил себя долго ждать.

– Учитель, – я реально проникся древней философией и уважение переполняло меня, – разреши узнать, почему я здесь, стоит мне потерять сознание. И окажусь ли я с тобой случись мне не задохнуться, а, например, удариться головой?

– А ты поэксперементируй, юноша, – улыбнулся тонкими губами Конфуций, но сжалился и продолжил, – мы находимся в надлунном мире. Только остановив кровеносную реку энергии Ки на пути к сознанию, ты можешь оказаться за Чертой и познать истину. Ты готов ко второй истории?

– Готов, – отрапортавал я.

– Ну вот и чудно, – взял меня под локоть Учитель сухонькой рукой.

Мы стали неспеша прогуливаться.

– Пришло время открыть тебе вторую истину, – начал старик, а я приготовился слушать.

– В незапамятные времена недалеко от чистого озера Далайнор, на берегу реки Орчун-Гол стоял большой красивый город. Люди жили в нём работящие и удача сопутствовала им во всех начинаниях. Но однажды прилетел с Юга Страшный Дракон. Он опустил свою чешуйчатую тушу на болотистый берег озера, расправил перепончатые крылья цвета кислой морской капусты и положил длинный, заострённый на конце хвост в прохладную воду.

Страшный Дракон был отвратителен на вид (как, впрочем, и полагается быть драконам) и источал немыслимую вонь, что не придавало ему популярности среди местных жителей. Приплюснутая змеиная голова с текущими гноем глазами сидела на толстой короткой шее, а рот Дракона был полон мелких ядовитых зубов.

Мерзкая тварь перекрыла чистую воду, бегущую по специально отведённым каналам, и в городе началась засуха, болезни и падёж скота. Люди не единожды посылали к дракону гонцов на предмет выкупа, но змей и без того был богат и не поддавался на уговоры.

Наконец это ему наскучило и чудовище высказало свою волю. Повелел змей отдать ему на неделю самую красивую девушку города для утех, или, грозился, никогда не оставит он в покое несчастное население.

Парламентёры уже повернули было назад, как Страшный Дракон воскликнул противным фальцетом, – «Да и не забудьте, она должна быть покладиста и любвеобильна: насильно нам, земноводным, ничего не надо, мы от этого не заводимся!».

А самой красивой девушкой была, конечо же, Линь По.

Горожане собрали целую делегацию и пошли уговаривать красавицу. Когда они подошли к её дому их встретил возлюбленный Линь По – симпатичный и добрый молодой человек Чанг. Он сидел на циновке около входа и улыбался пришедшим.

– Я уже знаю, зачем вы пришли, – встал он им навстречу, – и я сам, вместо Линь По пойду и отдамся Страшному Дракону, ибо честь моей любимой для меня дороже…

– Но ведь ты э.. э… не совсем «самая красивая девушка», – заволновались люди, – как бы не осерчал змей, хуже будет…

– Смотрите, на щеках моих ещё не растут волосы, кожа моя гладка и упруга, а походка изящна, – ответил им Чанг, – обещаю вам, что дракон не догадается. А я уж потерплю неделю на благо родного города и моей ненаглядной Линь По.

Тогда вперёд выступил один мудрый китаец (впрочем, там все были китайцы) и, слегка понизив голос, заметил, – Но, уважаемый Чанг, у тебя же нет яшмовой пещеры для утех, как же ты собираешься впустить в себя нефритовый стержень дракона?

– Я предложу ему свой шоколадный грот, – ответил смелый Чанг и отправился на болотистый берег озера Далайнор.

Прошла неделя.

По уговору Страшный Дракон пустил в город воду и возрадовались тому и фермеры и горожане. Линь По с нетерпением ждала своего любимого назад.

Но он не вернулся. Чанг лишь прислал короткую записку на тонкой рисовой бумаге о том, что ждать его нечего, и, как было сказано далее, он «нашёл свою настоящую любовь и ныне же отправляется со Страшным Милым Драконом путешествовать».

– Ну, что, юноша, – повернулся ко мне Конфуций, выпустив благоухающий клуб дыма, – ты конечно понял вторую истину?

Я замялся. Понимая, что истина должна быть возвышенна и мудра, я решительно переборол в себе гомофобию и начал вещать заумным голосом, надеясь понравиться философу.

– Учитель, – кротко начал я, – видится мне, что истинное учение искусства любви настолько велико, что даже Страшный Дракон способен влюбить в себя человека, покорив его.

– Идиот, – застонал Конфуций, – ты так ничего и не понял!!

Глаза его чуть приоткрылись, а седые тонкие усы топорщились.

– Ты мне не ученик, иди обратно в подлунный мир, – протянул он куда-то вверх тощую руку и стал меркнуть.

– Нееееет! – завопил я, – открой истину, Учитель!

И он смилостивился, мой Конфуций.

– Запомни, отрок, вторая истина в том, что Страшные Драконы не видят разницы между яшмовой пещерой и шоколадным гротом, а пидорасы этим пользуются!

И тут я выскочил из надлунного мира в свой родной, где вокруг моей шеи был обмотан шарфик Марианны.

С тех пор я с нетерпением ждал нашей очередной встречи с Учителем, но, несмотря ни на разные ухищрения моей любовницы, с коей мы вскоре расстались, ни на другие придумки я не мог добиться нужного эффекта.

Жизнь моя превратилась в сущий ад. Я должен, обязан был узнать третью истину и это стало моей idea fix.

Так я и жил следующие десять лет. Не женился, не заводил друзей. Зачем? Меня волновала только Истина. В один из вечеров я понял, что мне больше нечего делать в подлунном мире.

Я спокойно встал с кресла, нашёл плотный шнурок и закрепил его на турнике в проёме двери. Принёс из кухни табуретку, снял тапочки и забрался на неё. Накинул на шею петлю, прыгнул…

…Здравствуй, юноша, – Конфуций сидел на своей скамеечке на обочине Единственной Дороги Истины, – рад видеть тебя? Пришёл наконец-то?

Конфуций поднялся и обнял меня за плечи левой рукой, правой он полез к себе в карман расшитого серебряной ниткой халата и достал тонкую трубочку – сестру той, что дымилась и характерно пахла у него во рту.

Я не посмел отказаться.

– Ну что же, теперь ты готов стать обладателем самой главной истины, – таинственно начал Конфуций, – всё, что ты должен сделать, это соединить логически две первые, которые ты уже познал.

Я задумался.

Первая истина гласила, что весь подлунный мир настолько огромен, что никому не добраться до его понимания и настолько мал, что без труда помещается в глазу красавицы.

Вторая повествовала о том, что Страшные Драконы не видят разницы между яшмовой пещерой и шоколадным гротом, а пидорасы этим пользуются.

Никакой связи между ними я не видел.

Я чуть не плакал.

– Учитель, я ничего не вижу, – мой голос сорвался, – я не достоин?

Конфуций улыбнулся кончиками губ.

– А ты уже затянулся ? – слегка кивнул он мудрой головой на дымящуюся у меня в руке трубочку.

Я сделал несколько глубоких долгих затяжек.

И тут мне открылась третья истина. Я сразу же её увидел и засмеялся от того, что не мог заметить этого ранее. Я смеялся и мне было хорошо. Рядом со мной хихикал Конфуций.

– Отличная, китайская трава, – сказал Учитель и я с ним согласился.

Впереди у нас была вечность, которую мы намеревались провести, сидя на обочине Единственной Дороги на низкой скамеечке, и философствуя покуривать длинные тонкие трубочки, начинённые настоящей китайской истиной.
 
плюсаните кто все это прочитал_ мне прост чет как то лень но я почему то уверен что это чет оч интересное))
 
Мне зашло)
 
какой то бред и фантазии суицидника что ли.Таких лечить надо и как можно быстрее!Чел-суицидник по сути слабак который неуважает сам себя сложив и опустив руки, отчаявшись так сказать!Ему нужна помощь профисионального психолога и родных людей!Я много близких людей потерял на этой почве, да и у самого когда то отчаявшись мысль такая лукавая была, благодарен богу, и своим ангелам хранителям что несмотря ни на что, поддержка увереной мысли на растоянии чувствуя сердцем тепло и в душе вдохновение.Главное вовремя платить за свои деяния, добро иногда пораждает зло, вот бывает такое когда добро губит.Тут главное быть честным по отношению к самому себе!
Если это правда хотя врядли, знаю точно, что в глубине порывов отчаявшись во всём окружающем, приходит (не многим конечно, но....как богу угодно) истинное вдохновение порой от искрених страданий, или мучений, главное найти мотивацию, она придаст силу бешеную!Безвыходных ситуаций не бывает, выход есть всегда, ну или вход, т ут уж кому как!
 
Назад
Сверху